Здесь вообще нет никакой социальной деятельности, кроме инстинктивной.
А. и Б. Стругацкие, "Хищные вещи века"
В вышедшей почти полвека назад повести "Хищные вещи века" братья Стругацкие, описывая жизнь купающегося в изобилии небольшого западноевропейского курортного городка в будущем (фактически именно в наши дни), именно так определили психологическое состояние его обитателей, смачно вкушающих плоды прогресса после веков бурной истории. С мещаноборческих позиций шестидесятнической интеллигенции фантасты критиковали Запад, уже стремительно несущийся к "майской революции" 1968 года, но на самом деле предугадали махровый расцвет путинизма. Что неудивительно: капитализм мэтры знали по зарубежной прогрессивной литературе и кинематографу, зато грезы об аполитическом потребительском рае в начале шестидесятых в сознании советской образованщины явно становились единственной значимой альтернативной казенному космокоммунистическому романтизму. И они вступили в полемику с будущим злом, поскольку, подобно всем левым романтикам XX века, считали именно "сытое мещанство" главным источником фашизма.
В современной России с потребительством все очень неровно, но зато наилучшие условия для идеологического гурманства.
Поэтому сложилась ситуация, "зеркальная" по отношению к ароматно разлагающемуся (помните знаменитый рассказ парторга о поездке во Францию? "Капитализм стремительно загнивает, но запах!!!") "городу дураков" Аркадия и Бориса Натановичей. Если экономическая (борьба за сохранение и увеличение собственности) и социальная (карьера и борьба за доминирование в референтной группе) деятельности вынужденно носят глубоко рациональный характер, то в плане идеологических предпочтений общество позволяет себе быть совершенно безответственным, сладостно увлекаясь возможностью следовать исключительно подсознательным влечениям и инстинктивным порывам. Так избалованный подросток рабски следует за всплесками своих гормонов, чередуя стремления к похоти и насилию.
Когда постсоветский народ, постсоветский обыватель, постсоветская богема и постсоветские интеллектуалы массово выражают сочувствие ГКЧП, то это совершенно не значит, что они мечтают вернуться в дружные ряды аскетических строителей коммунизма или привержены дружбе народов. Напротив,
они хотят, сохранив все нынешние потребительские свободы, включая неограниченную свободу идеологического потребления, присоединить к ним права имперцев.
Ездить на "Тойоте", но приезжать в Таллинн или Варшаву, как хозяева; мотаться в Париж, Лондон и Нью-Йорк ("по делам на два дня" — как хохотали над этой репризой Жванецкого 30 лет назад), но чувствовать себя эмиссарами ощетинившейся ракетами сверхдержавы и т. д. и т. п. Можно представить, как в конце тридцатых годов вдруг помешавшийся на австро-венгерской имперской ностальгии богатый чех, владелец бывшей австрийской фабрики, воображает: вот он приезжает в словенский курорт на Адриатическое побережье, но не интуристом, а хозяином державы, наведывающимся в имперскую провинцию. Весь нынешний истеблишмент, в первую очередь правящие олигархо-силовики, но также лидеры КПРФ и ЛДПР, всем обязаны поражению ГКЧП.
Все, кто знает про себя, что сам никогда не вышел бы безоружным против танков, с траков которых еще не смыта кровь тбилисцев, бакинцев и вильнюсцев, теперь плюют на память о том чуде бескровной победы, о звездном часе России.
И именно понимание всего этого насыщает проклятия Августовским дням такой мелкотравчатой злобой.
Но не менее странны и заклинания из радикально оппозиционного стана. Те, кто сегодня утверждает, что между планами ГКЧП и итогами правления Ельцина нет разницы, такие же зашоренные идеологические сектанты, как и деятели германской компартии, тупо повторяющие шпаргалки Коминтерна о социал-фашизме и об отсутствии разницы между Гитлером и социал-демократическими министрами Веймарской республики. Но немецкие коммунисты искупили свой исторический грех в подвалах гестапо и Лубянки. Эти же наслаждаются безнаказанностью. Победа над Гитлером в ноябре 1923 года дала Германии 9 лет на предотвращение нацизма. Шанс был упущен, но времени было достаточно. Победа над ГКЧП дала России 9 лет на создание национальной рыночной демократии. То, что в результате победила проимперская авторитарная номенклатура и ее чекистско-опричная верхушка, — страшное поражение российских либералов-западников. Но, возможно, не окончательное.
Выводить путинизм из решений осени 1991 года (президентская республика, суверенная Россия и стремительный переход к рынку) — такой же сомнительный риторический прием, как, например, представлять гитлеризм неизбежным следствием Ноябрьской революции или ленинизм — единственно возможным следствием отречения Николая II.
Крах фашистского движения во Франции в 1934 году, когда поумневший от своего германского краха Коминтерн благословил Народный фронт, или стремительный крах ГКЧП — самые наглядные примеры исторической вариативности. Полезно вспомнить, что вплоть до утра 21 августа 1991 года почти все политологи и публицисты неминуемо предрекали неизбежное торжество фашизоидного антигорбачевского мятежа или безумное кровопролитие в результате грядущей Антикоммунистической революции в России. И у них была масса исторических и психологических доводов в обоснование своей правоты.
То же относится к переживаниям о "нечестной победе" Ельцина в июле 1996 года. Просто те, кто сейчас сетует на осквернение девственной чистоты народовластия применением современных политтехнологий, старательно забыли и митинговый рык Зюганова о спасении страны от "деятелей с нерусскими лицами", и то, как они тайно радовались, что остается Ельцин и им отпущены еще годы на безответственные политические игры, на водопады вольнолюбивой риторики… И еще они забыли, что Зюганов был тогда принципиально неизбираем на пост президента, ибо всех, хоть как-то приспособившихся к новой реальности, он ухитрился напугать перспективой "обратной революции", а создать широкую коалицию за счет подтягивания умеренных противников Ельцина (Лебедя, Лужкова) не сумел и не пытался. Но если не Геннадий Андреевич, то, естественно, Борис Николаевич. Так что та победа была честной и с точки зрения принципов демократии. Например, Ле Пэн никак не мог стать президентом современной Франции, хотя дружная паническая травля его французскими медиа выглядела не очень красиво с точки зрения эталонов журналисткой этики.
Совершенной политической глупостью является отвязная травля со стороны радикально-либеральной оппозиции умеренных либеральных противников путинизма. Если идет бой, то в битве надо радоваться каждому новому союзнику. Демократам 1989–1990 годов не приходило в голову сосредотачивать пропагандистский огонь на Александре Яковлеве и Эдуарде Шеварднадзе, несмотря на то, что те поддерживали Горбачева даже в самый разгар его борьбы с Ельциным и разрабатывали планы реформ, исходя из максимально возможного сохранения основ системы. Время для полемики с ними настало только в ноябре — декабре 1991 года, когда был сокрушен общий враг — реакционное крыло КПСС, вошедшее в историю как "гэкачеписты". Если бы Муссолини летом 1943 года объявил войну Гитлеру, то газеты антигитлеровской коалиции должны были хором писать о прогрессивном характере итальянского фашизма, о его умеренности и гуманности, а не напоминать дуче каждый раз, что именно он стал гуру для фюрера. Англоамериканская пресса совершенно правильно с июня 1941 года перестала писать об агрессивности, коварстве и жестокости Сталина. И совершенно правильно в марте 1946 года вновь вспомнила об этих чертах кремлевского тирана и его зловещего режима. Лицемерие в обоих случаях спасало жизни сотен тысяч солдат и мирных людей.
Напоследок. Мне очень не нравится атака "золотых перьев" партии "Яблоко" на лидеров Партии народной свободы. Если не действует принцип "водяного перемирия" или этология "Книги джунглей" ("Мы одной крови — ты и я"), так давайте вспомним знаменитое отечественное: "Братва, не стреляйте друг в друга" (ну, не с мусорами же быть).
Незарегистрированная Партия народной свободы не является соперником зарегистрированной партии Явлинского — Митрохина на выборах. Надеюсь, что вожди и идеологи Объединенной демократической партии понимают, что ее стратегический противник — путин-фронт, а тактические конкуренты за симпатию левых и правых антиединороссов — партии Миронова и Прохорова. Сосредотачивая огонь на внесистемной либеральной оппозиции, системная либеральная оппозиция только встраивается в общий строй кремлевских расстрельщиков.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
